Эксперты
утверждают: тысячи детей школьного возраста оказались фактически брошенными
государством на произвол судьбы – у маленьких российских инвалидов нет условий
для обучения вместе со здоровыми детьми в обычных общеобразовательных классах.
А между тем для многих из них это единственный шанс сохранить правильную
самооценку и побороться за достойное место под солнцем в будущем.
Только
в Москве, по данным столичного Департамента здравоохранения, проживают 23,7
тысячи детей с ограниченными возможностями. В России их 593 тысячи. С какими
сложностями они сталкиваются в общеобразовательных школах? Как решают эти
проблемы чиновники? Разобраться попыталась корреспондент «Трибуны».
Игорь Авдеев стал
инвалидом на пятом году жизни. Вместе с отцом малыш попал в автомобильную
катастрофу, врачи с большим трудом спасли ему жизнь. Однако после серьезной
операции Игорь остался без левой руки. Два года его мама сидела с сыном дома и,
как могла, внушала ему, что эта травма – еще не приговор, с ней можно быть
счастливым и жить без оглядки на инвалидность. Никаких препятствий для того,
чтобы отдать сына в обычную школу, она не усмотрела. Казалось бы, ему и впрямь
ничто не мешает там учиться. Но не тут-то было.
…Готовиться к
походу в первый класс Игорь начал еще летом. С сияющими глазами выбирал себе
рюкзак, долго крутился перед зеркалом в новенькой школьной форме. Первого
сентября он стоял на своей первой школьной линейке гордый, с огромным букетом
гладиолусов в единственной, правой руке. Потрясения начались после первого же
урока. На перемене самые дерзкие одноклассники стали с интересом щупать его пустой
рукав и хихикать. Спустя месяц в классе за ним закрепилась кличка «Однорукий».
В школе Игорь держался, как мог, а дома плакал. В конце концов его мама не
выдержала, отправилась в школу – разговаривать с классным руководителем.
– И что вы
думаете, мне ответила учительница, когда я рассказала ей о том, как
одноклассники называют моего сына? – возмущается Лариса Викторовна, мама Игоря.
– «А что, разве это не так?».
После этого
скандал продолжился в кабинете директора. Школьный руководитель извинилась перед
Ларисой Викторовной, учительница получила строгий выговор. Но последний удар по
психике малыша нанесла работница школьного буфета. На большой перемене, когда
первоклашки толпились у прилавка в очереди за булочками, она вдруг грозно
рыкнула: «Калеку пустите без очереди!» С Игорем случилась истерика...
После этого случая
из школы его пришлось забрать. Теперь учителя приходят к нему домой. Лариса
Викторовна страшно переживает: она хотела, чтобы ее сын сызмальства общался со
сверстниками и не боялся той жизни, что ждет его за порогом дома. Не
получилось.
Дом
как пытка
Екатерина
Иванчикова не ходила ни разу в жизни, у нее атрофия мышц. Все детство малышка
провела дома, у телевизора. Когда мама вывозила ее в коляске на улицу, она с
завистью смотрела на шумные компании здоровых малышей. Часто спрашивала у
взрослых: «Неужели у больных не бывает друзей?» Что ей на это ответить, мама –
Клавдия Иванчикова – не знала.
Три первых
школьных класса Катя училась дома, под руководством репетиторов. Два года назад
после общения с социальным работником ее мама поняла: дочку надо отдать в
обычную общеобразовательную школу.
– В нашем
городском управлении образования (Катя живет в Московской области. – Прим.
ред.) мне пошли навстречу, сказали, что в школу ребенка зачислят. При этом
подберут школу получше, с самыми опытными учителями, – рассказывает Клавдия.
Чиновники не
обманули. Педагоги присматривали за Катей с особым вниманием, с ходу объяснили
ее одноклассникам, как нужно себя вести с новой ученицей. И мечта Кати сбылась
– у нее появились две подруги – Лена и Маша. Они играли с ней на переменах,
забегали в гости домой, сверять домашнее задание. Счастью малышки и ее родни не
было предела.
Проблема
возникла с неожиданной стороны.
– Пока Катя
училась в четвертом классе, то есть в начальной школе – сложностей у нас не
было. Да, в школе не было ни одного пандуса, но занятия тогда шли на первом
этаже, коляску туда я поднимала на руках. На втором этаже проходил только
английский язык – тогда мы звали школьного учителя физкультуры, и нам помогал
он. Но в прошлом году дочка должна была перейти в пятый класс. Тут уроки идут
на третьем, а то и на четвертом этаже. Лифта нет. Физрук, как назло, уволился,
а я самостоятельно не смогла бы дотащить туда коляску…
Найти деньги на
подъемник для Кати ни ее маме, ни директору школы не удалось.
– Я звонила в
местное управление образования, мне объясняли: лишних денег у них нет,
финансовый кризис, а раскошеливаться придется только ради моей дочери, –
вспоминает Клавдия.
Девочку из школы
пришлось забрать. На прощание директор клятвенно пообещала: она сделает все
возможное, чтобы подъемник для Кати все же смонтировали. Но он не появился и в
этом году.
– Директор
сказала, что деньги ей все же удалось найти, вроде бы помогли какие-то спонсоры.
Я звоню ей каждый день, она обещает, что его вот-вот смонтируют, но его все нет
и нет...
…Пока мы
разговариваем с Клавдией, ее дочка сидит рядом и плачет. Ей хочется вернуться к
друзьям, жить той же жизнью, что они. Объяснить девочке, что это невозможно,
нам не удается.
Спасительная
идея
По статистике, из
593 тысяч российских детей-инвалидов образование получают около 250 тысяч. В
основном они учатся на дому или в специальных интернатах. Остальные остаются
неграмотными. И происходит это в то время, когда во всем мире практикуется
метод, позволяющий обогатить малышей и подростков с ограниченными возможностями
такими же знаниями, как и их здоровых сверстников. Речь идет об инклюзивном –
«включенном» или «совместном образовании». Ученые твердят: для тысяч детей –
это единственный шанс получить нормальные знания, научиться общаться со
сверстниками и вырасти полноправными членами общества. Ведь где бы ни учились
дети с инвалидностью – на дому или в специнтернатах, у них нет никаких
социальных отношений, связей, контактов, знакомств, дружб, точек
соприкосновений.
На словах
российские чиновники прелесть задумки вроде бы понимают. На деле происходит
иначе. Простой пример: в апреле этого года Московская городская дума приняла
закон, который предусматривает, что в каждом классе допускается не более трех
учащихся с ограниченными возможностями, а в школе в целом доля таких учеников
не может превышать 10%. Однако положение закона о дополнительном
материально-техническом обеспечении школ вступает в силу лишь со следующего
года. Сотрудники столичного департамента образования уверяют, что московские
школы во всеоружии и готовы принять детей-инвалидов:
– В основном в
инклюзивном обучении участвуют дети с нарушениями опорно-двигательного
аппарата. Для них предусмотрены пандусы, специальные парты, «ступенькоходы»
(мобильные лестничные подъемники). Преимущество последних в том, что они быстро
монтируются. По нашим данным, 1448 московских школ оборудованы пандусами и
подъемниками (всего в столице около 1500 школ. – Ред.), – объяснил «Трибуне»
пресс-секретарь столичного департамента образования Александр Гаврилов.
Взгляд
со стороны
Между тем
независимые эксперты бьют тревогу. По их мнению, столь радужная статистика не
отражает реальную картину вещей:
– Физическая
доступность школ подразумевает, что они могут принять детей с разными формами
инвалидности, начиная с тех, кто передвигается на инвалидной коляске, и
заканчивая незрячими и неслышащими. Для этого нужна кардинальная перестройка
школьных зданий. У нас же часто бывает так: установили пандус на крыльце и
считают, что школа готова принять детей с ограниченными возможностями, –
объясняет менеджер проектов региональной общественной организации инвалидов
«Перспектива» Павел Обиух.
Не менее
своеобразно, по словам эксперта, решаются и прочие проблемы:
– Помимо
физической доступности для детей-инвалидов каждая школа должна обладать
соответствующей материально-технической базой, к примеру, специальными
развивающими играми, оборудованием для сурдоперевода. Этого зачастую нет.
Необходима и специальная методическая подготовка не только педагогов, но и всех
сотрудников школ – вплоть до охранников и уборщиц, которые будут сталкиваться с
такими детьми. У нас она практически отсутствует. Даже в вузах, если студентам
и читают такой предмет, как коррекционная педагогика, его завязывают
исключительно на медицинских проблемах. В итоге учителя не знают, как построить
работу с такими детьми.
Выражают скепсис и
правозащитники:
– Та школа, с
которой мы имеем дело сегодня, – диаметрально противоположна идее инклюзивного
образования, – сокрушается член Общественной палаты РФ, руководитель
организации «Право ребенка» Борис Альтшулер. – О том, что нам нужно к нему
переходить, говорится с высоких трибун, однако в готовящемся законе «Об
образовании» необходимых для этого предпосылок нет. Речь там по-прежнему идет о
шаблонном обучении, которое не предусматривает ни индивидуального подхода к
каждому ученику, ни вариативности. Отдельная песня – система, по которой
работают психолого-медико-педагогические комиссии. По идее они должны вести
сопровождение ребенка-инвалида в школах, помогать ему там устроиться, построить
комфортные отношения с учителями и сверстниками. На деле же они оказываются
едва ли не карательным органом, который ставит ребенку диагноз, как штамп, на
всю жизнь и забывает о нем.
Что в этой истории
самое печальное? Пожалуй, то, что время, которое наша школа может потратить на
восхождение к «инклюзивному идеалу», не берется предсказать даже самый
дальновидный эксперт.
Досье
Инклюзивное
(франц. inclusif – включающий в себя, от лат. include – заключаю, включаю) или
включенное образование – термин, обозначающий процесс обучения детей с особыми
потребностями в общеобразовательных (массовых) школах. В основе инклюзивного
образования идеология, которая исключает любую дискриминацию, обеспечивает
равное отношение ко всем людям, но создает особые условия для детей, имеющих
особые образовательные потребности.
Система
инклюзивного образования включает в себя средние и высшие учебные заведения. Ее
целью является создание безбарьерной среды в обучении и профессиональной
подготовке людей с ограниченными возможностями. Данный комплекс мер
подразумевает как техническое оснащение образовательных учреждений, так и
разработку специальных учебных курсов для педагогов и учащихся, направленных на
развитие их взаимодействия с инвалидами. И кроме того, специальные программы
для облегчения процесса адаптации детей с ограниченными возможностями в
общеобразовательном учреждении.
Кстати
Спецшколы и
интернаты – образовательные учреждения с круглосуточным пребыванием учеников.
На территории РФ существует также система домов-интернатов социальной защиты, в
которых образовательные программы осуществляются силами социальных педагогов.
Однако де-юре такие дома-интернаты не являются образовательными учреждениями и
не могут выдавать документ об образовании. В настоящее время для
домов-интернатов разрабатывается специальный образовательный стандарт.
Коррекционные
классы общеобразовательных школ – положительным фактором в данном случае является
наличие у инвалидов возможности участвовать в школьных мероприятиях наравне со
сверстниками из других классов, а также то, что дети учатся ближе к дому и
воспитываются в семье.
Домашнее обучение
– вариант обучения детей-инвалидов, при котором преподаватели образовательного
учреждения посещают ребенка и проводят с ним занятия на дому. Домашнее обучение
может вестись по общей или вспомогательной программе, построенной с учетом
возможностей учащегося. По завершении курса ребенку выдается аттестат об окончании
школы с указанием программы, по которой он проходил обучение.
Дистанционное
образование предоставляется детям-инвалидам на расстоянии (при помощи
спутникового телевидения, радио, компьютерной связи и т.п.). Для осуществления
дистанционного обучения необходимо мультимедийное оборудование (компьютер,
принтер, сканер, веб-камера и т.д.), с помощью которого поддерживается связь с
центром дистанционного обучения. В ходе учебного процесса проходит общение
преподавателя с ребенком в режиме онлайн и выполнение учащимся присланных ему в
электронном виде заданий.
Сегодня в России с
помощью дистанционного обучения можно получить не только среднее, но и высшее
образование. В программы дистанционного обучения активно включились многие
отечественные вузы.
А
как у них?
За рубежом,
начиная с 1970-х гг., ведется разработка и внедрение нормативных актов,
способствующих расширению образовательных возможностей инвалидов. В современной
образовательной политике США и Европы получили развитие несколько подходов, в
том числе: расширение доступа к образованию (widening participation), мэйнстриминг (mainstreaming), интеграция (integration), инклюзия, т.е. включение (inclusion). Мэйнстриминг предполагает, что ученики-инвалиды
общаются со сверстниками на праздниках, в досуговых программах. Интеграция
означает приведение потребностей детей с психическими и физическими нарушениями
в соответствие с системой образования, остающейся в целом неизменной, не
приспособленной для них. Включение, или инклюзия – реформирование школ и
перепланировка учебных помещений, чтобы они отвечали нуждам и потребностям всех
без исключения детей.
В большинстве
западных стран сложился консенсус относительно важности интеграции
детей-инвалидов. Государственные и частные школы получают бюджетное
финансирование на детей с особыми потребностями и соответственно заинтересованы
в увеличении числа учащихся, официально зарегистрированных как инвалиды.
Положения об инклюзивном образовании включены в Конвенцию ООН «О правах
инвалидов», одобренную Генеральной Ассамблеей ООН 13 декабря 2006 года.
Ольга Шульга
Источник: tribuna.ru
Источник: http://www.dislife.ru/flow/theme/10470/#more |