Хрупкое тело, скрюченные руки и ноги, бессмысленный взгляд. Ни один жизненно важный орган этого девятнадцатилетнего парня не функционирует нормально. Бесконечные судорожные припадки причиняют невыносимую боль его близким - сам он ничего не чувствует и не понимает, не разговаривает, не просится в туалет. Он никогда не станет другом, мужем и отцом. Навсегда он только сын. А она - мать инвалида.

Мать инвалида... Она позвонила в редакцию. Не жаловаться, не плакаться, не просить помощи. Она просто хотела узнать телефон комитета солдатских матерей.

- У меня старший сын служит. Попал в Новосибирске в госпиталь. Может, председатель комитета узнает, что с ним на самом деле, насколько серьезно его состояние. Сама поехать на материк я не могу. Вы не подумайте, что я какая-то озабоченная мамаша, просто еще одного инвалида я не потяну.

- В смысле? - не сразу поняла я ее.

- Мой средний сын - инвалид, глубокий.

- Как это?

- Он необучаем. Безнадежен, в общем. По возрасту и внешнему виду - взрослый парень, а по развитию - как шестимесячный малыш. Ничего не понимает. Хотя нет: вареную колбаску от сервелата отличает...

Меня поразила легкость, с которой Татьяна Тищенко говорит о таких страшных вещах. Позитивный настрой и чувство юмора подкупили, захотелось продолжить общение.

- Как же вы живете? Каково это - быть матерью инвалида?

- А вы приходите в гости, если не слабонервная, сами все увидите.

Не буду описывать обстановку квартиры - это неважно. Важно понять, что дает этой женщине силы. Хочется у нее научиться радоваться жизни, несмотря ни на что. И, конечно же, помочь.

- Вы знаете, - говорит Татьяна, - лучшая помощь - не мешать. Пока мы живем в своем мирке - все хорошо. Как только нам кто-нибудь хочет «помочь» - впору кричать: «Караул!».

- ???

- Ну вот взять, к примеру, переселение на материк. Мы имеем право переехать по федеральной программе. Но сколько требуется справок... Нужно, например, доказать, что мы, то есть мать, отец и брат с сестрой, являемся членами семьи инвалида. Причем справка формы А-4 и свидетельства о рождении детей не являются доказательствами родства. А привести к чиновникам своих детей я не могу: старший сын Родину защищает, дочь учится в Красноярске. Как быть? Никто не знает. Получается, с одной стороны, хотят помочь переехать побыстрее, чуть ли не в конце ноября, с другой - задают нерешаемые задачки. То же и с инвалидным креслом. Просто так его никто не подарит, а на сбор справок, необходимых для получения этого средства передвижения, просто нет времени. Сашу же ни на минуту нельзя одного оставить - покалечится.

Действительно, на голове и теле Александра синяки, ссадины и шишки. Это последствия судорожных припадков и того, что он носится по квартире, натыкаясь на мебель и стены.

- Вот это, - показывает Таня на одну ранку, - я на минутку отвернулась. Вот этот синяк - я на пять минут вздремнула. А как-то, когда пришли сантехники, он выбежал из квартиры. Босиком, в трусах и в майке, а на улице - мороз. Как не замерз, непонятно.

И таких ситуаций в жизни семьи Тищенко было немало. И рассказывает обо всем Татьяна спокойно, улыбаясь и даже смеясь.

- Знаете, чему я радуюсь? - спрашивает она меня, видя мое недоумение. - Тому, что я не одна: меня не бросил муж, у меня отличные понимающие дети. От скольких мамочек близкие отвернулись - вот это страшно. А нам-то с Сашенькой грех жаловаться. Я счастлива, что могу себе позволить не отказаться от сына, не сдать на попечение государства.

- А предлагали?

- О-о-о, любимый вопрос и обывателей, и чиновников: «А чего вы от него не откажетесь, не сдадите куда-нибудь?». И конкретные места называют, куда можно инвалида пристроить.

- И как реагируете?

- Раньше злилась, ругалась, сейчас просто внимания не обращаю. Я как-то сказала своим здоровым детям: если со мной и отцом чего случится, вы Сашу в специнтернат пристройте. Так они в один голос: он - наш, и никуда мы его пристраивать не собираемся, с вами, без вас - вытянем. Был, правда, случай один - я до сих пор не знаю, правильно поступила или нет. Лет десять назад Сашу хотели усыновить американцы. Мы лежали в Москве в больнице, а туда как раз заокеанская делегация приехала - обеспеченные иностранцы готовы были увезти в Штаты безнадежных российских детей. Я своего сына не отдала. Хотя понимала, что там, возможно, ему было бы проще. За рубежом для инвалидов и их родителей созданы лучшие условия, чем в нашей стране.

- А давайте поговорим об отношении к инвалидам и их родителям в нашем городе. И у нас вроде созданы условия для того, чтобы облегчить жизнь и тем, и другим.

- Это вы о «Виктории»? (Центр социальной психолого-педагогической реабилитации детей и подростков с ограниченными возможностями. - Авт.)

- И о ней тоже.

- Конечно, то, что в Норильске создан такой Центр, - это замечательно. Проблема в том, что на помощь этого учреждения могут рассчитывать только не достигшие совершеннолетия. И как получается: исполнилось 18 лет - до свидания. Хотя что в год, что в пять лет, что в двадцать - мой ребенок на одном уровне развития. Я, кстати, сейчас даже уже не мать инвалида, а его опекун. И, оформляя опекунство, мне пришлось еще раз доказать, что он глубокий инвалид. Не зря ж говорится, маленькие детки - маленькие бедки, большие дети - большие беды...

- На жизнь вам хватает?

- (Смеется.) Хватает. У меня даже норковая шуба есть. (Опять рассмеялась.) Так мне ее захотелось - думаю, ну что я, не женщина что ли. За полтора года кредит погасила. Я ж работаю. Пока муж на пенсию не вышел - я с Санькой сидела. Теперь Анатолий за сыном присматривает.

- А на работе к вам как относятся?

- Ну говорят иногда, когда я отпуск летом прошу или с работы отпрашиваюсь: как ты нам со своим ребенком- инвалидом уже надоела... Но беззлобно.

- Жалеют?

- Упаси боже. Я не хочу, чтобы меня жалели. Жалость расслабляет. А расслабиться я себе позволить не могу. Где уж тут расслабиться?

Вот, например, недавно Танину квартиру залили. Она - в жэк. А там говорят:

- Так у вас все равно ж ремонта нет.

- Так что ж теперь, меня заливать можно? Да, у меня не евроремонт, но обои-то хоть держались.

И даже несмотря на это, Таня считает:

- Хороших, умных и понимающих людей больше.

Я же, пытаясь найти доказательство ее последнему утверждению, задаю вопрос провокационный:

- В автобусе с Сашей ездить приходится? Место ему уступают?

- Слава богу, уже лет десять как имеем в Норильске свои колеса - старенькую, но работящую «Волгу». А вот на материке не раз сталкивались с непониманием: то кондуктор требует оплатить проезд, несмотря на льготы, объясняя это тем, что «вы не у себя в Норильске, а нам тут по барабану, сколько у вас детей и какие они». То дядьки здоровые, сидящие на «местах для детей и инвалидов» отказываются встать, говоря: «Инвалид? Так пусть дома сидит». Я на подобные выпады либо не реагирую вовсе, либо говорю: «Давайте меняться: я вам все, что у меня есть, даже жизнь мою, а вы моему сыну - здоровье». Кстати, кто всегда готов и место уступить, и помочь на улице в случае судорожного припадка, так это лица, как принято говорить, кавказской национальности. Они никогда равнодушно мимо не пройдут.

Пока разговариваем, Сашу скручивает очередной эпилептический припадок. Жуткое зрелище. Помочь ему невозможно. Остается надеяться, что он не ощущает боли и действительно не понимает, что с ним происходит. Татьяна, гладя успокоившегося сына по голове, делится своими мыслями:

- Я вот часто думаю, почему он такой? И мне кажется, что это просто чья-то душа в его теле отдыхает, ну если предположить, что душа бессмертна и переселяется из тела в тело. А старший сын Толик иногда шутит: «Мама, да Сашка нас дурит, ему просто быть таким удобно. А что, милое дело - ни забот, ни хлопот, ни ответственности, все тебя любят, обхаживают, жалеют. На самом же деле он все понимает».

Тут Александру, уже отдохнувшему и порозовевшему, надоело сидеть спокойно, и он решил побегать по квартире. Остановила его Татьяна огурцами.

- Миленький, посиди спокойно, пока я разговариваю, я тебе огурчик дам.

Выяснилось, что Саша очень любит огурцы - маринованные, соленые, свежие, - в общем, любые. Вот все их Таня и достала. Плюс печенье. Пока она накрывает на стол, обращаю внимание на книгу, лежащую в кресле - любовный роман. Таня смущается:

- Это, наверное, не говорит о моем хорошем вкусе... Но как помогает! Именно любовные романы меня спасают, вырывая из обыденности, даря сказку, надежду. Вы бы знали, какое счастье, когда все домочадцы наконец-то заснут, устроиться поуютней, раскрыть книгу и перенестись в какой-нибудь средневековый замок.

И впору согласиться с автором-исполнителем Тимуром Шаовым, который спел про любовное чтиво:

Пусть говорят, что суррогат, что пошлы и вульгаpны,

Но жизнь порою больший фарс, чем все эти романы.

Пусть критики и снобы брезгливо морщат лица,

Hо как ее он полюбил на сто восьмой странице...

Сейчас же, когда старшего сына призвали в армию, кстати, с ним все нормально, болезнь оказалась несерьезной, у Татьяны времени на чтение совсем не осталось.

- Ведь Толик был нашими ногами: в магазин, за справками, еще куда-то. Теперь нам с папой намного сложней. А тут я еще и компьютером увлеклась, - вспомнила Татьяна. - Тоже хочу и «В контакте», и в «Одноклассниках» свою страничку иметь, через скайп с дочкой общаться. А еще мечтаю скорняжное дело освоить, уже с мастером договорилась - берет он меня к себе учеником. Уж как-нибудь выкрою несколько часов в неделю и на это хобби.

Вдоволь наговориться нам не дал Александр - он и так слишком долго просидел спокойно. Пришлось расставаться.

***

Уже вернувшись домой, поймала себя на мысли, что после разговора с Татьяной по-другому смотрю на свои собственные проблемы - теперь они мне кажутся мелкими. Мне стало стыдно за свои слезы, минуты отчаяния и бессилия. А Таня, словно угадав на расстоянии, о чем я в этот момент думаю, прислала мне смс: «Смейся над тем, что не дано изменить. Не плачь над тем, что утрачено. И радуйся бесценному дару жизни».

Надежда Савельева

Источник: gazetazp.ru

http://www.dislife.ru/flow/theme/10621/#more